Час нетопыря - Страница 48

— Для тебя, Генрих, все что угодно. Хотя ты этого и не заслуживаешь. Крутишься зачем-то около Барбары!

— Грязная клевета, абсолютно без всякого повода. Урсула, я люблю только тебя. Зайду к тебе с биноклем в двадцать минут седьмого.

С этого и началась суматоха, которая завершилась тем, что некий Готлиб Цаушман сидит теперь в аэропорту и проклинает саму мысль о том, чтобы сбрить усы.

Вибольд уже на первом совещании сообразил, для чего был использован передатчик. Но он никак не мог понять, почему подполковник Пионтек и все прочие офицеры ничего не знали про обстоятельства, при которых была похищена первая боеголовка.

Самое скверное, что в этой запутанной и совершенно непонятной игре поплатились жизнью симпатичный капитан фон Випрехт и четверо солдат. И вероятно, этот Паушке. Интересно, чего, собственно, добивается полковник Шляфлер.

Внезапно Вибольду приходит в голову ужасная, чудовищная мысль. Может, это Шляфлер работает на Восточный Берлин? Может, Вибольда использовали как слепое орудие и из-за его глупости была украдена боеголовка? Что это за сверхсекретные дела, в которые не посвящены опытнейшие офицеры из тайной организации?

С ума сойти от этих мыслей. Цаушман на минуту откладывает свою «Таймс», но тут же снова прикрывается газетой. Через зал мерным шагом проходят двое парней из специальных групп погранохраны. В такт шагам на поясе у каждого покачивается микропистолет. Любопытно, почему они с поясами? Ведь в мундирах у них нет внутренних карманов, а поясов на этой службе не носят — они мешают в рукопашной схватке. Уж не переодетые ли жандармы?

Прошли мимо. Самолет на Йоханнесбург отправляется через пять часов двадцать восемь минут. Готлиба Цаушмана уже не волнует предстоящее ему великолепное путешествие. Он не знает, как перенести столь долгое ожидание. При одной мысли, что кто-то начнет его расспрашивать о случившемся за последние двенадцать часов, ему делается дурно.

XX

Пятница, 12 июня, 11 часов 45 минут по среднеевропейскому времени. Челли сидит в небольшом деревенском трактире в трех километрах от Верденберга. Проверки на дороге удалось, как всегда, благополучно избежать. Но как убить время до встречи членов «Группы М»?

Челли пьет уже третью порцию пахты и еще раз объявляет толстой и докучливой хозяйке, что это самая лучшая пахта, которую он когда-либо пробовал. Надо ведь что-то сказать, чтобы она не удивлялась, почему он так долго здесь сидит. Да к тому же пришел пешком и не отвечает на назойливые вопросы. Теперь даже до деревень доходят портреты на объявлениях о розыске. Правда, Челли не похож на того тщательно выбритого господина, который изображен в объявлении. Но людям, которые скучают в деревне и жаждут сенсаций, многого не надо.

— Чудо, а не пахта, — снова повторяет Челли и заказывает рогалик с маслом, хотя на самом деле он охотнее бы выпил сто граммов водки.

Впервые в жизни Челли чувствует себя подавленным и усталым. Хуже. Он чувствует что-то вроде страха. Нет, не перед легавыми. Этого от него не дождутся. Его пугает проклятый уродливый карлик, Пишон. И зачем Челли ввязался в эту историю с приемником. Ведь Пишон и вправду готов раздуть это дело. А погибнуть от рук членов своей же группы, быть приговоренным за предательство, смотреть в дуло «беретты» и ждать, пока Рыба нажмет на спуск, — нет, это не та перспектива, с которой Челли может примириться, попивая пахту. С другой стороны, убрать Пишона — технически это не проблема, но кто тогда будет разрабатывать сатанинские планы для «Группы М»? И как все объяснить потом Халеду?

Никогда еще Челли так скверно себя не чувствовал. На миг ему даже приходит в голову, что у него начинается лучевая болезнь. Как будто бы рано. Пишон сказал, что через пять часов. Но может, доза была настолько велика…

«А в сущности, все равно, — думает Челли. — Я допустил кошмарную ошибку, и как-то нужно из этого выпутаться».

Про историю с передатчиком действительно нельзя никому говорить. Под конец марта Дюссельдорф посетил шеф над шефами, Халед. Его заинтересовала идея Пишона насчет системы ЛКС, и он велел Челли подробно рассказать о предварительной подготовке. На следующий день (такого никогда еще не бывало) Халед пригласил Челли пообедать в самом дорогом в городе ресторане. Вручил пятьдесят тысяч марок на расходы и приказал сообщать ему, известными путями, о том, как готовится налет на базу. Вернувшись в Касабланку, Халед, как обычно, замолк. Но в начале мая связной доставил из Касабланки письмо без подписи, с условленным знаком в начале текста. Челли перечитывал письмо раз пятнадцать, пока не выучил наизусть:

...

«Подготовку вести исключительно собственными средствами. За неделю до запланированной акции позвонить в Бонн по телефону 08-751-854-3 и спросить полковника Шляфлера. Получив ответ, что это он, задать вопрос: на месте ли капитан Ламх? Он ответит, что капитан по служебным делам уехал в Гамбург. Потом сказать, что дело могла бы уладить фрау Маргарита Ламх, жена капитана. Тогда он назовет номер телефона одного человека в интересующем вас месте, который поможет, если ты сам не справишься. Пароль тот же. Этому человеку надо дать четкие и конкретные распоряжения. Состояться может только одна очень короткая встреча. Обратиться за помощью к этому человеку лишь в самом крайнем случае. Письмо немедленно уничтожить. Не сообщать о нем никому из друзей, не то или сам разобью тебе башку, или кому-нибудь это поручу. С работой поторопиться».

Челли пришел к выводу, что таинственный полковник Шляфлер, если он вообще существует и если он действительно полковник, работает на Халеда наверняка на значительно более высоком уровне, чем он, мелкая сошка для грязных дел. Но как это полковник бундесвера может действовать в интересах Центра? А может быть, Центр каким-то образом связан с теми из-за Эльбы? В любом случае дело выглядело подозрительным и неясным. Но Челли уже давно прошел стадию споров, вопросов и размышлений, которые некогда именовались в «Группе М» идеологическими конфронтациями.